День первый ― перезахоронение прахов Донских героев.
НАКАНУНЕ
Вечер 14 мая 1993 г.
Нижний Покровский храм Новочеркасского Вознесенского собора.
Ярких, почти слепящих лучей ртутной лампы, хватает для освещения всего лишь небольшой части верхнего подвала Вознесенского собора, погружённого в сумрак. На цементном полу четыре белые бумажные полосы, на них — фрагменты человеческих скелетов. Два из них сохранились почти полностью: позвоночники, тазовые кости, кости рук и ног, фаланги пальцев. У двух других – лишь несколько рёбер и отдельные фрагменты позвоночника.
У скелетов пока нет черепов. Они в отдельных картонных коробках, а в других ― аккуратно завёрнутые клубки волос, фрагменты мундиров, ботфорт и стельки сапог.
Из полутьмы храма на эту необычную картину смотрит отделение солдат-срочников, приданных для помощи в завершении подготовительных работ события, назначенного на завтра.
Глядя на этих ребят, ловлю себя на мысли, что этим мальчишкам невероятно повезло. Они присутствуют при важнейшем событии в истории Дона, о котором истинные патриоты края будут помнить долгие годы.
Сегодня в течение дня в Новочеркасск съезжались казаки, представляющие все донские округа, другие казачьи области России, гости со всей страны. И, уверен, каждый из них был бы невероятно горд и счастлив прикоснуться к останкам знаменитых донских генералов.
Переложить их в величественные дубовые гробы, украшенные латунными ручками в виде витых колец, закрыть их высокими массивными крышками, с поблёскивающими латунными кистями и увенчанными резными православными восьмиконечными крестами.
Да, просто побывать здесь, в этот майский вечер, накануне перезахоронения генералов от кавалерии М.И.Платова и В.В.Орлова-Денисова, генерал-лейтенантов И.Е.Ефремова и Я.П.Бакланова, которое состоится здесь, в усыпальнице Новочеркасского Вознесенского собора 15 мая 1993 года.
Через четверть часа все останки трепетно (поверьте, сказано без преувеличения, так тогда ощущалось) уложены на тканевой обивке гробов. Раскрываются картонные коробки и три черепа добавляются к останкам.
Череп Ивана Ефремовича Ефремова не сохранился.
В гроб Матвея Ивановича Платова укладываются фрагменты ботфорт и стельки сапог. Нам известно, что при вскрытии его могилы в 1875 году, были обнаружены, в том числе: «два плотно прижавшихся один к другому ботфорта, отлично сохранившиеся».
В один из гробов кладём простой маленький нательный крестик, найденный в мусоре и сильно окислившийся, но сохранивший форму. Кому он принадлежал, установить, конечно же, невозможно…
Распаковываются стандартные погребальные наборы, доставленные, вероятно, из соборной свечной лавки. Скромные пластмассовые крестики кладутся в район груди, прах накрывается саваном, сверху кладём разрешительную молитву.
На гробы устанавливаются крышки. Мне очень повезло, я один из двоих, закрывающих крышку на гробе Матвея Ивановича Платова.
Считаю, без лишней скромности, что это не случайно. Семь лет назад я занялся сбором материалов о перезахоронении Донских героев в усыпальнице Новочеркасского Вознесенского собора, состоявшегося 4 (17) октября 1911 года. И вот сегодня будет поставлена последняя точка в этой истории. Почти всё, что мне удалось собрать, я и предлагаю вашему вниманию.
НАЧАЛО ДЛИННОГО ПУТИ
Да некогда сыны сынов вернолюбезного Нам
Войска Донского, вспомнят деяния отцов своих
и последуют их примеру.
Из грамоты Императора Александра I-го
Войску Донскому, за подвиги 1812-1814 гг.
Пожалуй, началом этой долгой истории может служить заметка, опубликованная газетой «Казачий вестник» в 1884 году. Автор, укрывшийся под псевдонимом Гражданин, с горечью констатирует: «Многие из нас, донцов, видели картину в Войсковом нашем Штабе «Момент атаки лейб-казаков…» Картина эта составляет венец славы полка и всего Дона.
Но, кажется, не многие из нас знакомы с личностью Ивана Ефремовича Ефремова… Если не считать портрета, имеющегося в полковом собрании лейб-гвардии казачьего полка, на руках у нас, донцов, ничего нет. А между тем история этого генерала имеет много назидательного.
«Иван Ефремович Ефремов [скончался в 1843 г.] похоронен на родине, в станице Гугнинской, и давным-давно развалилась надгробная его плита, занесена ныне сыпучими песками и не имеет никаких признаков даже простой могилы. Вот всё, что осталось после его боевой славы!
О возобновлении могилы генерала Ефремова, конечно, не может быть и речи, потому что родственников у него никаких нет (автор ошибается, о близких будет сказано ниже — Е.Х.) и к тому же на это потребовались бы сотни рублей, но простой дубовый крест признательная станица не разорилась бы поставить над могилой своего доблестного гражданина, который в былое время так много сделал на возобновление её общественного храма…
При перенесении станицы Гугнинской на реку Цымлу, общество долго рассуждало о том, как назвать новую станицу: Баклановской или Ефремовской, следовательно, граждане вполне сознавали заслуги Ивана Ефремовича, как общественного деятеля и как боевого генерала. Но чем же всё кончилось? Станицу действительно перенесли на другое место; перенесли и церковь, построенную исключительно на средства последнего, при которой покоился его прах, а могилу своего генерала и строителя храма признательные граждане бросили на произвол судьбы и не сочли даже нужным огородить её хотя бы досками, так что могила Ивана Ефремовича, по случаю перенесения станицы, осталась в поле, за хутором, под выгоном скота… Вот, честные граждане, где покоится прах нашего Лейпцигского героя!»
Спустя восемь лет, уже в газете «Донская речь», автор, вероятно, не дождавшись реакции на свою заметку, поставил вопрос ребром: «нельзя ли нам, донцам, почтить память и заслуги героя Лейпцига? Донская история и история лейб-гвардейского казачьего полка, где Ефремов прослужил бессменно от рядового до чина генерал-лейтенанта, указывают нам на выдающуюся личность генерала Ефремова… не мешало бы нам восстановить его могилу, хотя бы путём подписки. Каменный крест, окружённый чугунной решёткой, надолго поддержал бы память о командире нашего славного лейб-гвардии казачьего полка. Желания наши довольно скромные и для общей казачьей семьи посильные».
Вероятно, Гражданин не знал, что к этому времени академик архитектуры А.А. Ященко уже разработал проект третьего здания Новочеркасского Вознесенского собора, в верхнем подвале которого была спроектирована усыпальница на 24 места для вечного упокоения прахов людей, прославивших донскую землю. И останки Ивана Ефремовича Ефремова по праву могли занять одно из этих мест, а не оставаться в чистом поле, пусть и увенчанные новым каменным крестом, который, к слову сказать, так и не был установлен.
Лишь в 1906 году «командир лейб-гвардии Казачьего Его Величества полка генерал-майор Родионов, возбудил ходатайство о перенесении в войсковую усыпальницу праха покойного генерал-лейтенанта Ивана Ефремовича Ефремова, бывшего командира лейб-казаков, героя Лейпцигской битвы 4 октября 1813 г.». Таким образом, первым, кто мог занять одно из 24 мест в усыпальнице собора, должен был стать именно Иван Ефремович Ефремов. И, кстати, прах его первым прибыл к месту временного упокоения перед перезахоронением в соборе – в фамильную усыпальницу Платовых на хуторе Малый Мишкин. А почести, оказанные памяти славного командира Лейб-казаков, прошли с невиданным, доселе на Дону, торжеством.
Но этого могло и не случиться. Как отмечает краевед Е.И.Кирсанов, «от Войскового Атамана барона фон Ф.Ф.Таубе в Главное управление казачьих войск при Военном министерстве ещё 23 июня 1909 г. поступила просьба разъяснить Войсковому правительству — имеет или не имеет оно право «по своему усмотрению помещать в имеющуюся при войсковом соборе усыпальницу прах героев Донского войска?»
Проблема возникла в связи с тем, что на первую попытку Войскового правительства (ещё весной 1907 г.) принять решение о помещении в эту усыпальницу праха… генерала Ефремова, Архиепископ Донской и Новочеркасский Владимир отвечал отказом. Возражение мотивировалось тем, что при строительстве под Вознесенским собором в нижнем (точнее в верхнем-Е.Х.) подвале 24-х саркофагов, планировалось хоронить в них не прошлых героев Дона, а нынешних и будущих. Епархиальным начальством особо подчеркивалось то, что если разрешить перезахоронить в усыпальницу собора из хутора Старо-Баклановского Баклановской станицы прах героя Отечественной войны 1812 г. генерал-лейтенанта Ефремова, как героя прошлых лет, то таковых героев на Дону найдется немало, и усыпальница быстро заполнится, а тогда некуда будет хоронить героев нынешних и тем более будущих».
Отмечу, что спустя всего десять лет, снова возникла подобная коллизия. 5 сентября 1918 года на Большом Войсковом Круге Дона был заслушан доклад комиссии по увековечиванию памяти павших в освободительной (Гражданской – Е.Х.) войне.
«Комиссия находит необходимым провести следующие мероприятия со стороны войска в отношении памяти бывших Войсковых Атаманов, первых избранниках народных: А.М. Каледина, Е.А. Волошинова, А.М. Назарова и помощника атамана – М.П. Богаевского.
- Перенести тела их в одно место – в кафедральный собор или братскую могилу.
- На соборной площади поставить общий памятник им, объявив конкурс на создание проекта его и – подписку по области».
В ходе обсуждения этого документа делегатами было предложено: прах первого партизана, полковника Чернецова перенести вместе с четырьмя названными. Предложение приняли. Но намекнули, что «комиссия остановилась на этом, но считаясь с тем, что Дон за пережитые полгода обогатился новыми героями, перенести прахи всех их в собор не представится никакой возможности, почему комиссия и решила предложить Кругу ограничиться перенесением только народных избранников и их помощника М.П. Богаевского».
Последующие известные события на Дону не позволили осуществить этот план и, как знать, возможно, к лучшему.
Но продолжу цитировать Е.И.Кирсанова: «Переписка по данному вопросу постепенно перекочевала из Военного министерства к Обер-Прокурору Святейшего Синода, а затем и в сам Святейший Синод. Вначале они поддерживали решение Донского Архипастыря о воспрещении захоронения в Новочеркасском соборе генерала Ефремова, как героя прошлых лет.
Но постепенно Войсковое правительство наращивало свою настойчивость и предложило: захоронить в усыпальнице собора наряду с прахом генерала Ефремова останки героя Кавказских войн генерала Бакланова, с учетом 100-летия со дня его рождения в 1809 г. Но Архиепископ Донской и Новочеркасский Владимир, а вместе с ним и Святейший Синод, ответили и на это предложение отказом.
Тем не менее, в 1910 г. Войсковой Атаман барон фон Таубе вновь обращается в Военное министерство, а по соответствующим каналам в Святейший Синод, с просьбой разрешить вопрос о захоронении в усыпальнице собора теперь уже трех героев: генерала Ефремова, генерала Бакланова и генерала Орлова-Денисова. И, наконец-то, разрешение получили: «Святейший Синод со своей стороны не встречает препятствий к разрешению перенести в имеющуюся при Новочеркасском соборе усыпальницу прах героев Донского войска: генерал-лейтенанта Ефремова, генерал-адьютанта графа Орлова-Денисова и генерал-лейтенанта Бакланова …»(определение Св. Синода от 14-24 августа 1910г.). Таким образом, к концу 1910 г. разрешение на перезахоронение в усыпальницу собора праха указанных героев Дона получили».
Как ни странно, но решение о перенесении праха генерала от кавалерии М.И. Платова было принято лишь менее чем за два месяца до дня перезахоронения! Как сообщает Е.И. Кирсанов «только 17 февраля 1911 года Предводитель Дворянства войска Донского А.П. Леонов обратился к Святейшему Синоду с предложением «о перевезении останков Войскового Наказного Атамана войска Донского графа Платова в усыпальницу Новочеркасского кафедрального собора».
Это предложение сформулировал полковник Какурин на Чрезвычайном Областном войска Донского Дворянском Собрании 30 января 1911 г. Святейший Синод своим определением… от 3-10 марта 1911 года вначале отклонил данное ходатайство, но определением от 17-19 августа того же 1911 г. всё же разрешил перезахоронение в усыпальницу Новочеркасского собора праха М.И.Платова».
Добавлю, что Высочайшим приказом по военному ведомству от 3 сентября «Последовало разрешение на перенесение праха основателя города Новочеркасска Войскового Атамана Войска Донского, графа Матвея Ивановича Платова из усыпальницы церкви Архиерейской дачи в усыпальницу Войскового Новочеркасского кафедрального собора».
К этому времени, в местах упокоения двоих героев, уже состоялись траурные мероприятия. Первой прошла церемония перенесения праха генерал-лейтенанта И.Е.Ефремова, оказавшая на её участников и свидетелей, неизгладимое впечатление.
ТРАУРНЫЙ ПАРОХОД
И, причастившись, умер он.
И плакала о нём станица,
И прах его был погребён
В ограде храма…
С.Кузнецов,
«Воспоминания о
генерале И.Е.Ефремове» 1911 г.
Подробный репортаж о перенесении праха И.Е. Ефремова, опубликованный в газете «Донские областные ведомости», позволяет нам сегодня окунуться в атмосферы тех дней.
20 августа 1911 года к хутору Гугнину Баклановской станицы 1-го Донского округа прибыл на пароходе «Хопёр» полковник М.Н. Никольский, с поручением перевести прах генерал-лейтенанта И.Е. Ефремова до станицы Аксайской. Началась траурная церемония, произведшая на современников яркое впечатление… Торжественность, с которой она прошла, пожалуй, не имела прецендентов на Донской земле.
«Хор музыки Константиновской местной команды играл марш «Гренадёр». На берегу Дона ожидала прибытия парохода депутация из пятнадцати почётных стариков, преимущественно георгиевских кавалеров, во главе со станичным атаманом Баклановской станицы, героем турецкой кампании, гвардии вахмистром Ежовым. По высокому берегу длинной полосой стояли гугнинцы и жители станиц Баклановской, Филипповской и Нижне-Курмоярской. При звуках марша, полковник Никольский сошёл с парохода и принял депутацию. Затем был поднят с парохода роскошный металлический гроб и процессия, при звуках марша направилась через хутор к часовне, находящейся за хутором».
В четырёх километрах от Гугнина после 1875 года (когда начался переезд станицы на новое место) была возведена небольшая деревянная часовня на месте бывшей станичной Казанской церкви. В этот храм в первое же воскресенье по возвращении со службы в 1829 году Иван Ефремович передал «дорогую икону (стоимостью 15 000 рублей — Е.Х.) изображавшую Христа Спасителя, несшего крест на Голгофу, привезённые им из Петербурга два золотых сосуда, два Евангелия, богато украшенные золотом и камнями, два золотых наперстных креста, дорогие облачения для духовенства и много других ценных предметов, всего на несколько тысяч. Все эти ценности сгорели в 1876 году вместе с Вознесенской церковью хутора Позднякова Баклановской станицы, где хранились временно по случаю перенесения Гугнинской церкви в новую Баклановскую станицу». Также сгорел и платок, которым Император Александр I собственноручно перевязал окровавленную голову Ефремова от штыковой раны, полученной в Лейпцигском сражении. Платок хранился на особом аналое с Образом Христа Спасителя в Казанской станичной церкви. (ДОВ 1914 №36 13.02 с.3)
Возле часовни стоял почётный караул из сотни второочередных казаков станиц Баклановской, Филипповской и Нижне-Курмоярской. При звуках встречного марша полковник Никольский принял рапорт от командира караула, поздоровался с караулом и станичниками. Затем приступили к осмотру могилы, которая была предварительно подготовлена.
«В двух саженях (4,26 метра- Е.Х.) от правого угла небольшой часовни, со стороны входа в неё, был раскопан высокий холм из переносного песка в глубину до 10 аршин (чуть более семи метров- Е.Х.), в виде огромной котловины, на дне которой и находился памятник героя, построенный из жжённого кирпича в виде четырёхугольной пирамиды с пятью уступами, сверх которой лежала плита и камень в виде небольшого закрытого гробика; на последнем имеются надписи: «Генерал-лейтенант Иван Ефремович Ефремов, родился 1774 года октября 11» и на противоположной стороне «а преставился» (надпись не закончена)».
Место это было для многих станичников примечательным. Здесь ещё при жизни Ивана Ефремовича «часто, по выходе из церкви, казаки приглашались им в круг слушать его рассказы о военных походах. Собираясь, гугнинцы добродушно говорили: «идём слушать генеральскую или Ефремовскую обедню… Такие рассказы он вёл не для прославления собственных деяний, в чём не нуждался и чего не любил делать, а с целью воспитания своих станичников в духе казачества, на пользу Престолу и отечеству. То было дорогое время для гугнинцев, когда в руках этого героя, их станичника, шлифовались удаль и сметка казаков, крепнул воинственный дух и воспитывалось в нём молодое поколение».
После кончины Ивана Ефремовича эта славная традиция исторических бесед продолжилась уже возле его могилы до переезда станицы на новое место.
«Могилу эту мы любили,
Мальцы. Бывало, мы сидим
Вблизи неё и слышим речи
Седых, степенных стариков:
Про войны тяжкие, про сечи,
Про жизнь былую казаков…»
(фрагмент стихотворения С.Кузнецова «Воспоминания о генерале И.Е. Ефремове»)
«Рядом с этим памятником находилась вторая плита и камень такой же формы, с надписью: «Раба Божия Мария Борисова преставилась 15, а погребена 16 февраля 1786 года» и на обороте – «Почитающий сын своей матери». (Это памятник матери героя — Е.Х.).
На месте гроба [Ивана Ефремовича] найдены незначительные останки уже истлевшего праха, золотое шитьё мундира, часть одежды и обуви. Среди же останков, найден отлично сохранившийся образок Спасителя, с благословляющей рукой, художественно написанный по эмали на металле, овальной формы (размером 7,62х 6,35 см. — Е.Х.) Сохранился также шёлковый шнурок, на котором носился покойным образок на шее. <…> Останки… были переложены в металлический гроб особо назначенными для этого казаками в присутствии представителей от станиц Нижне-Курмоярской, Баклановской, Филипповской… и духовенства.
На гроб возложен металлический венок с надписью на Андреевской ленте: «Дорогому деду от внука Н.И. Ефремова». Как поясняет Т.А. Семерников-автор подробной биографии Ефремова, опубликованной в 1914 году: «Генерал-лейтенант Ефремов состоял в гражданском браке и имел двух сыновей—Николая и Ивана, которых приписал в казаки станицы Гугнинской, дав им свою фамилию. К 1911 году от его детей остались лишь внук Николай Иванович и правнук Михаил Иванович Ефремовы, оба чиновники» [Т.А.Семерников. Иван Ефремович Ефремов биографический очерк Донские областные ведомости, 1914, №24 – 26, 32-37]. Возле гроба была отслужена панихида духовенством трёх причтов, затем полковник Никольский объяснил присутствовавшим заслуги героя пред Царём и Отечеством, за которые последовало Высочайшее повеление о перенесении праха его в Новочеркасск.
«В 10 часов утра гроб был принят почётными стариками-баклановцами на руки и при звуках музыки «Коль Славен» и траурного марша процессия направилась к пароходу. Впереди гроба шло духовенство, а за гробом – почётные депутаты и почётный караул. На пароходе гроб был поставлен на палубе, на траурной подставке. По сторонам его заняли места два георгиевских кавалера из шести, назначенных от трёх станиц в качестве почётных депутатов. Почётный караул выстроился вдоль берега парохода. Музыка играла «Коль славен». Полковник Никольский пригласил станичников в последний раз проститься с прахом их доблестного станичника. Дружное «ура» было ответом на это. При звуках марша пароход медленно отошёл в станицу Филипповскую. Дети, женщины и казаки провожали пароход далеко по берегу».
Вниз по Дону неспешно идёт траурный пароход. Первая остановка у ближайших соседей гугнинцев — в станице Филипповской. Начинается траурная церемония, которая затем повторится на всех остановках. На палубу к гробу приглашается местное духовенство, служатся панихиды, среди встречающих – почётные депутации, местные должностные лица. Полковник Никольский пересказывает станичникам эпизоды из ратной службы героя, раздаёт его фотокарточки, показывает образок с ликом Спасителя. Через три часа плавания—станица Цымлянская. Здесь старый артиллерист-казак тремя пушечными выстрелами из лично отлитой пушки приветствует прах славного земляка. До конца дня пройдены станицы Романовская, Мариинская, Николаевская.
На следующее утро пароход прибывает в окружной центр 1-го Донского округа станицу Константиновскую, и траурная церемония здесь проходит с особой пышностью. «На пристани… декорированной трауром и многими венками» находилось высшее окружное начальство, почётная станичная депутация, директор местного реального училища с учениками и многие другие почётные лица. На гроб героя был возложен дорогой серебряный венок от 1-го Донского округа и большой портрет Ефремова, помещённый в дубовом венке. По окончании панихиды и при отходе парохода почётный караул дал четыре оружейных залпа».
К вечеру пройдены последние станицы округа: Кочетовская, Семикаракорская, Раздорская. «Во всех других местах 1-го Донского округа, где пароход не имел возможности приставать к берегу, население встречало и провожало его, идя по берегу. Встречавшие почтительно снимали шапки и кланялись».
Траурная процессия прибывает в Черкасский округ и последовательно останавливается в станицах Мелиховской, Багаевской, Манычской. Особой торжественностью в духовном отношении выделялась встреча в станице Старочеркасской «духовенством местного соборного храма с двумя хорами певчих – соборным и монастырским. Более 50-ти монахинь местного монастыря… и массы жителей станицы были на берегу. После панихиды… при уходе с парохода монахини пели «вечную память». Глубокое впечатление произвёл на них образок Христа Спасителя, принадлежавший Ефремову». Автор репортажа замечает, что образок сей, чудесным образом сохранившийся после 68-летнего нахождения в могиле, неизменно вызывал у встречающих во многих станицах истинно религиозные чувства: «они набожно крестились со слезами на глазах. Очевидно было, что у таких лиц была глубокая вера в сохранение этого образа невредимым особым Промыслом Божьим».
После двух дней пути, 22 августа, траурная процессия прибыла в станицу Аксайскую. «Прах Ефремова был встречен… духовенством, почётной депутацией и почётным караулом. Полковник Карпов, прибывший из Новочеркасска для принятия гроба, первым вошёл на пароход и поклонился праху героя. После панихиды и раздачи нескольких десятков портретов героя гроб его был перенесён при звуках траурного марша в вагон ожидавшего поезда, который скоро тронулся на Новочеркасск. У Архиерейской (бывшей графа М.И. Платова) дачи поезд остановился. Здесь ожидали гроб духовенство и почётный караул… Торжественно гроб был перенесён из вагона в церковь на этой даче и временно помещён в [семейной усыпальнице рода Платовых] этой церкви».
РЕПОРТАЖИ ИЗ МЕСТ УПОКОЕНИЯ…
Менее пышными, но весьма торжественными, оказались проводы прахов ещё двоих донских генералов. 27 августа «после продолжительных поисков в Крестовоздвиженской церкви Покровского монастыря в городе Харькове была установлена могила почившего там [в 1843 году] графа В.В.Орлова-Денисова, в присутствии харьковского губернатора, адъютанта Войскового Наказного Атамана Войска Донского, полковника В.А.Карпова <… > и потомков покойного: графа В.П. Орлова-Денисова и князя П.Н. Трубецкого был вынут гроб с прахом графа Орлова-Денисова.
По вынутия из могилы гроба, тотчас же была отслужена панихида, после которой в присутствии тех же лиц был открыт гроб.
<… > Глазам присутствующих предстали останки покойного, одетого в казачий старого покроя генеральский мундир, в шаровары, навыпуск. Не было никакого сомнения, что это был прах графа Орлова-Денисова, тем более, что недалеко от этого места на стене храма была прибита медная доска с указанием времени рождения и смерти графа.
Гроб кипарисовый вполне сохранился, отпали лишь 6 ножек, медная ручка и кисть. Гроб был закрыт и опущен, после произведённой дезинфекции, в цинковый футляр, обитый чёрным бархатом, и поставлен на катафалк в церкви…
28 августа… началась заупокойная литургия <… > к панихиде прибыл губернатор и к праху были выставлены почётные часовые. Пел хор архиерейских певчих.
По окончании панихиды гроб с прахом был вынесен родственниками покойного и военными чинами и поставлен на белый катафалк, запряжённый шестью лошадьми.
В почётный конвой к праху были назначены 2 батальона 121-го Пензенского пехотного полка со знаменем и музыкантами, 3 сотни 1-го Оренбургского казачьего полка… со знаменем и трубачами…
Прах, предшествуемый хоругвями, певчими и духовенством, был перевезён на вокзал.
<… > На вокзале, по отдании воинских почестей и совершении краткой литии, гроб был поставлен в задрапированный чёрным вагон, который был затем запломбирован… и отправлен на Дон.
[На следующий день] траурный поезд остановился близь Архиерейской (бывшей гр. Платова) дачи, где к праху был выставлен почётный конвой <… > войсковой оркестр и войсковой хор певчих. По вынесении из вагона гроба с прахом была отслужена панихида, после которой гроб поставлен в склеп под церковью на время до 4-го октября».
* * *
Мысль о перенесении праха героя Кавказских войн генерал-лейтенанта Я.П. Бакланова возникла в 1909 году в связи со столетием со дня рождения. Как с чувством восклицал П.Х. Попов, автор брошюры «Герои Дона»: «Оставаясь погребенным в Петербурге, на кладбище Новодевичьего монастыря, он долго служил укором всему Дону, и мысль о перенесении его праха была подсказана сама собою».
Как сообщала газета «Донские областные ведомости», «6-го сентября… с кладбища Новодевичьего монастыря на Николаевский вокзал состоялось перевезение праха… генерал-лейтенанта Я.П.Бакланова. На перевезение собрались: офицеры лейб-гвардейского Казачьего Его Величества полка и лейб-гвардейского Атаманского Его Императорского Величества Наследника Цесаревича полка, а также юнкера Николаевского кавалерийского училища и команда офицерской кавалерийской школы. После панихиды генерал Широков, бывший свидетель доблестных дел покойного героя, сделал краткое жизнеописание героя. Гроб при звуках «Коль славен» был установлен на лафет 6-й Донской казачьей Его Величества батареи, и прах был перевезён на Николаевский вокзал в сопровождении… сотен л.-гв. Казачьего Его Величества и л.-гв. Атаманского Наследника Цесаревича полков и 4 орудий 6-й Донской казачьей Его Величества батареи».
* * *
Спустя месяц после прибытия праха Ивана Ефремовича Ефремова в церковь Рождества Богородицы на хуторе Мишкин «21 сентября… произведён был осмотр могилы Атамана Войска Донского графа Матвея Ивановича Платова. На могиле, находящейся в усыпальнице графов Платовых под церковью Архиерейской дачи близь хутора Мишкинского, оказалась белая мраморная плита со следующей надписью: «Войска Донского Атаман граф Матвей Иванович Платов — скончался 3-го января 1818 года и правнук его князь Иван Дмитриевич Голицын».
По снятии этой плиты был обнаружен кирпичный свод, обрушившийся внутрь могилы, вследствие чего гроб был покрыт слоем земли толщиной около 2 аршин и обломками кирпича. Под этим слоем земли был найден полуистлевший небольшой гробик с прахом правнука гр. Платова. Прах этот был тщательно переложен в новый гробик и по совершении краткой литии вновь опущен в могилу.
Затем был найден большой гроб, верхняя крышка которого и стенки полуистлели. Внутри гроба оказались останки праха покойного, куски мундира с остатками шитья на воротнике, куски орденской (по- видимому, Андреевской -Е.Х.) ленты, эполеты, шитая золотом звезда ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия и высокие сапоги. Все кости, а равно и найденные вещи были переложены в дорогой металлический гроб. По переложении праха в гроб, причтом местной церкви была отслужена панихида, после которой гроб остался в усыпальнице до времени перенесения его в Новочеркасский войсковой кафедральный собор».
* * *
Невозможно рассказывать о торжественном событии в октябре 1911 года и не вспомнить о человеке, чей прах возглавлял траурную процессию, и чьей основной и отличительной чертой характера была добродетель кротости.
«Высокопреосвященный Иоанн (Михаил Доброзраков), бывший Архиепископ Донской, занимал Донскую кафедру с 1847 по 1867 г., когда согласно своего прошения по болезни Высочайше был уволен на покой и местом своего пребывания избрал удалённый от Новочеркасска на 600 вёрст Кременской мужской монастырь. Здесь, при самой простой и скромной обстановке и строго воздержанной жизни, в тиши и уединении прожил пять лет, и в 1872 году 24 июня мирно почил в Бозе, был погребен в храме Кременского монастыря (ныне хутор Саушкин в Волгоградской области).
Почитала и любила паства Донская своего Преосвященного Архипастыря Иоанна… неудивительно посему и то, что как только дошла весть о его кончине… до кафедрального города Новочеркасска, граждане его усиленно и настойчиво стали хлопотать пред Епархиальным начальством о перенесении честны́х его останков в кафедральный собор. Но перенесение это вынуждены были отложить до совершенной отделки строящегося тогда нового соборного храма.
Настолько настойчиво было желание граждан Новочеркасска видеть прах Архиепископа Иоанна почивающим в кафедральном городе, об этом можно судить и по тому, что в 1882 г. строитель [в смысле-благотворитель-Е.Х.] господин Кошкин от лица почитателей Архипастыря вновь возбуждал ходатайство, и теперь уже пред Святейшим Синодом о перенесении праха его в выстроенную церковь.
Но не суждено было исполниться этому желанию граждан Новочеркасска. Оно было отклонено.
Но когда возник в настоящем 1911 г. проект перенесения в усыпальницу кафедрального собора прахов героев Дона… стали раздаваться настойчивые, выходящие из глубины сердца народного голоса о необходимости во главе героев Дона положить в усыпальницу собора и прах героя духа ― Преосвященного Иоанна, память коего благоговейно сохранялась и непрестанно жила в народе.»
В результате предпринятых усилий Священный Синод указом от 1 сентября разрешил перенести 4 октября и положить в усыпальнице кафедрального собора вместе с героями Дона и во главе их прах всеми почитаемого на Дону бывшего Архиепископа Иоанна.
‹…› 11 сентября представители от Донской Консистории на основании её указа о вскрытии могилы приступили к работам в храме монастыря. Кроме монашествующей братии, на церемонии присутствовали станичные атаманы с депутатами от станиц Новогригорьевской и Кременской. Могила Архиепископа находилась за правым клиросом, в главном приделе храма; над ней была надмогильная плита с надписью о том, в этой могиле почивает прах Архиепископа Иоанна…
Над могилой обнаружен был кирпичный сводчатый склеп, каковой и был разобран.
‹…› Гроб был обит малиновым бархатом, уже истлевшим… Оказалось, что он весь цел, крепок, хотя по углам сверху и снизу несколько повреждён гниением, но без нарушения целости его. При поднятии и перенесении гроба ничего из него не выпадало, и сам гроб от этого не повредился. После сего были удалены из храма все миряне и монашествующие… Остались в храме только лица, носящие священнический сан. Настоятель монастыря… совершил краткую литию. После троекратного поклонения пред гробом была приподнята крышка и осмотрен внешний вид Архипастыря, почивающего в гробе. После осмотра гроб был обит снаружи новым белым коленкором, на крышке нашит из жёлтого позумента крест, запечатан надлежащими печатями и с пением «Святый Боже» опущен вновь в склеп».
Из Новочеркасска был доставлен новый гроб, очень красивый, обитый серебряной парчой, украшенный святым крестом и херувимами.
17 сентября при большом стечении молящихся гроб с останками Архипастыря Иоанна был переложен в новый цинковый футляр, который запаяли, накрыли крышкой (вес гроба составил до 18 пудов-Е.Х.), а сверх неё возложили архиерейскую мантию.
Далее праху Архипастыря Иоанна предстояло долгое путешествие. Маршрут на станцию Лог, где ожидал специальный вагон, был проложен «кружным путём через Новогригорьевскую станцу. Путь лежал через реку Дон и частью по задонским сыпучим пескам. Нужно было пройти 28 вёрст».
Этот трудный путь был проделан огромной толпой молящихся, и по оценке свидетеля, возле траурного вагона прощалось с любимым священником три-четыре тысячи человек.
В Новочеркасск останки Архипастыря Иоанна прибыли 20 сентября и специальным экстренным поездом были отправлены на архиерейскую дачу. «Здесь при красном звоне колоколов, с крестным ходом святынь гроб был вынесен из вагона, отслужены две литии, и затем гроб поставлен в усыпальницу вместе с прахами военных героев».
ПЕРВОЕ ПЕРЕЗАХОРОНЕНИЕ
4 октября 1911 года.
«Даруй,Господи, чтобы память о подвигах
великого архипастыря и славных воинов
пребывала вечно и плодоносно в сердцах
благодарного потомства!»
Н.Т.Д
Накануне предстоящего торжества в Новочеркасск съехались депутации от станиц всех округов донского войска с окружными атаманами во главе (легко узнаваемые по булаве в руках), представители дворянства, депутации полков и артиллерии донской гвардии и полков: 4-го графа Платова, 9-го графа Орлова-Денисова и 17-го генерала Бакланова, командир лейб-казачьего полка, старейшие донские генералы, в большом числе генералитет, офицерские и классные чины, представители учебных заведений, общества Донских торговых казаков (отпустивших на праздник из сумм общества 300 рублей) .
Прибыли почётные гости со всей России, родственники четырёх славных донцов.
Из передовой статьи газеты «Донские областные ведомости»:
«Разбросанные судьбою в разных концах России, эти славные сыны Дона, его гордость и украшение, стяжавшие ему неувядаемую славу, давно уже справедливым укором взывали к патриотическому чувству казаков, давно подсказывали необходимость собрать бренные останки их воедино в родную землю, на Тихий Дон, для процветания и славы которого они отдали всю свою жизнь.
Только теперь удалось нам исполнить этот скромный долг пред ними: как-то легче, теплее будет биться теперь казачье сердце от одной мысли о близости их к нам.
Войсковому Наказному Атаману, генерал-адъютанту П.И.Мищенко угодно было придать этому событию особенную по заслугам героев торжественность».
В 7 часов утра на вокзал прибыли войсковой наказной атаман генерал-адъютант П.И. Мищенко, представители дворянства, депутации от гвардейских полков и духовенства, сюда же прибыл взвод казаков и три взвода черкасской местной команды с оркестром музыки и хором певчих. Все прибывшие с депутациями от гвардейских полков и с духовенством, направились с особым поездом на архиерейскую дачу.
Как сообщал корреспондент газеты «Донские епархиальные ведомости»: «Редкое по своей торжественности представилось нам зрелище, когда мы, пройдя чрез массу собравшегося на дачу народа (из окрестных поселений), вошли в небольшой дачный храм. Вся средняя его часть была заполнена пятью массивными гробами, расставленными на некотором расстоянии друг от друга в следующем порядке: против отверстых царских врат на высоком катафалке стоял гроб святителя Иоанна, вокруг которого стали дьяконы с рипидами (прикреплёнными к рукояткам металлическими кругами с изображением херувимов), справа от него стоял роскошный, изящной работы гроб с прахом графа Платова, слева массивный чёрный гроб с прахом генерал-лейтенанта И.Е.Ефремова; во втором ряду стояли гробы с прахом графа Орлова-Денисова и генерал-лейтенанта Бакланова».
Замечу, что изучая репортажи в старых газетах об этом событии, с удивлением обнаружил разночтения в текстах. Так, в одном издании говорится, что траурный поезд вернулся из хутора Мишкин ровно в 8 часов (как и предписывалось церемониалом), а в другом сообщается, что утренний поезд из Царицына помешал своевременному выходу траурного поезда ещё из Новочеркасска, и вместо намеченного времени отправления в 7:30 он отошёл из города только после 8 часов. Наблюдается путаница и в официальных лицах. Делегацию духовенства возглавил, по одним данным, архиепископ Владимир, по другим — преосвященный Гермоген.
В первом источнике гробы были установлены в вагон, в другом – на открытую платформу.
Соответственно и время прибытия траурной процессии в собор, также разное. 9:00 — в первом случае и 11:30 — в другом. Я обращаю внимание читателей на эти отличия для того, чтобы избежать впоследствии упрёков в недостаточно точном изложении событий.
На перроне находились начальствующие лица, представители и депутации от различных учреждений и обществ. Вокруг – масса публики, в вокзальном сквере расположились станичные атаманы и другие представители от станичных обществ Донской области, выше, по направлению к собору по Крещенской улице шпалерами стояли все местные учебные заведения (учащиеся обоего пола всех городских учебных заведений были освобождены от занятий). Под звуки гимна «Коль славен» гробницы были вынесены из вагона на руках особо приглашёнными лицами, гробницу же архиепископа Иоанна несло духовенство в золотого цвета облачениях.
Как только процессия двинулась от вокзала, в соборе и монастырской церкви начался погребальный перезвон.
Гробницы следовали в таком порядке. Сначала гробница архиепископа Иоанна, затем графа Платова, графа Орлова-Денисова, Ефремова и Бакланова. Шествие медленно направлялось по аллее Крещенской улицы под звуки похоронного марша, чередовавшегося с пением хоров войсковых и архиерейских певчих и хора монахинь донского женского монастыря, растянувшись на полверсты.
По мере прохождения похоронной процессии расположенные вдоль Крещенской улицы местные учебные заведения свёртывались в колонны и следовали за процессией. По прибытии к собору, часть учеников и учениц в сопровождении своих начальников и преподавателей была допущена в собор.
Крещенский спуск от вокзала до собора загружен народом, масса публики расположилась на балконах домов, крыши усеяны народом.
Устроители торжеств особое значение придали присутствию учеников военных, гражданских разных ведомств и духовных средних учебных заведений, ученикам и ученицам начальных школ духовного и светского ведомств.
Как отмечалось с восторгом в одном из репортажей: «В этот день можно было воочию убедиться в том, как богат наш маленький город школами всевозможных типов и ведомств, от высших до низших. И всё это молодое поколение Дона было собрано на пути следования процессии для участия в торжестве, способном оказать наилучшее воспитательное действие на юные впечатлительные души».
Некоторые дома по пути шествия были задрапированы траурными материями. Арка у собора также была покрыта траурными флагами.
Процессия прибыла в собор, где гробницы с прахом героев были установлены на особо приготовленных возвышениях, покрытых спускающейся до полу траурной материей.
Собор был переполнен молящимися. Заупокойную литургию, начавшуюся в половине 11-го часа, совершал Высокопреосвященный Владимир, Архиепископ Донской и Новочеркасский в сослужении многочисленного духовенства.
По окончании литургии была совершена панихида, на которой имя Архиепископа Иоанна «учёнейшего доктора богословия соединялось в сознании молящихся с именами простых по образованию, но преданных до смерти Церкви и России ― слуг-героев Дона.
Наконец, к часу дня окончилась панихида, и шествие с прахом Архипастыря и героев Дона в прежнем порядке направилось к выходу из собора, мимо выстроенных на площади воинских частей и учащихся в войсковую усыпальницу.
В это время погода, с утра очень свежая, изменилась: подул сильный ветер и первые в этом году снежинки белым саваном устилали последний путь деятелей Дона к месту вечного их упокоения».
Не могу не отметить совпадение капризов погоды в этот день. С утра 15 мая 1993 года сильнейший ливень обрушился на столицу Дона и траурную процессию, следующую из Атаманского дворца в Вознесенский собор, пришлось несколько задержать.
«Нижняя поземная церковь собора катакомбного вида была освещена электричеством, и этот искусственный свет в полдень ещё более усиливал впечатление от подземелья, как от усыпальницы первых времён христианства. Здесь, по опущении гробов была лития. Преосвященным Гермогеном сказано было краткое напутственное слово, в последний раз возглашена была «вечная память», слившаяся с залпом орудий (и ружейных залпов), салютовавшим памяти бессмертных подвигов героев Тихого Дона».
На следующий день, 5 октября, праздновался день тезоименитства Августейшего Атамана всех казачьих войск Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича и Великого Князя Алексея Николаевича. В этот день, по установленной традиции, проходил войсковой праздник и Войсковой Круг Дона. В южной части соборной площади состоялось открытие памятника Я.П.Бакланову. Это был могильный памятник, установленный на месте упокоения славного Донца в Петербурге и доставленный в Новочеркасск специально к памятному событию.
В заключение, снова процитирую слова из газеты «Донские областные ведомости» весьма точно передающие настроения, главенствующие в обществе тех лет:
«Пусть память этих богатырей передаётся и свято хранится в отдалённом потомстве Донского казачества, пусть у дорогих могил их молодые поколения учатся так же, как они, горячо и беспредельно любить родной край свой, пусть у прахов этих героев донцы черпают вдохновение на верную службу Царю и Отчизне»* ДОВ 4.10.1911 №207
Этим надеждам не суждено было сбыться. Спустя всего менее двух десятков лет, нижний Покровский храм, устроенный в цокольном помещении собора, был осквернён. Алтарь, хранивший бесценные, уникальные старинные иконы, перенесённые из Воскресенского собора Черкасска, уничтожен. Не обошли вандалы и усыпальницу. Пять захоронений были вскрыты и разграблены. Разрушены надгробья, подняты узкие металлические листы, закрывающие гробницы, взломаны гробы. Что двигало погромщиками, неужели классовая ненависть к «вождям-генералам, честно при жизни Престолу служившим»?
Думается, дело в жажде наживы, поиске ценностей, по слухам, захороненными с усопшими. Но чем, на самом деле, разжились воры? Серебряными эполетами Платова и других генералов. Чем ещё? Шитой золотом звездой ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия с мундира Матвея Ивановича, небольшим образком Святителя, принадлежавшем Ивану Ефремовичу? Возможно, в гробе Святителя Иоанна, мог быть дорогой архиерейский крест. Желанных сокровищ вандалы не обрели и это, вероятно, лишь распалило их ярость. Нижний Покровский храм прекратил существование. Позже его превратили в склад, тогда же сделали цементную стяжку над разграбленными могилами, свалив в них обломки иконостаса, куски расколотых икон, страницы изорванных молитвословов, ленты разодранных священнических одежд.
Могилы пяти патриотов Дона и России были преданы забвению на шестьдесят лет.
ДОЛГОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ
Скромная мраморная доска с перечислением четырёх фамилий генералов, за исключением Святителя Иоанна, извещала туристов, посещавших собор в 70-е и 80-е годы прошлого века о том, что здесь была когда-то усыпальница. В бывший Покровский храм туристов не водили, поскольку он выглядел, да и, собственно являлся, обычным складским помещением. Новочеркасский пивзавод хранил здесь солод. В одном из окон, выходящем на площадь Ермака, торчал транспортёр, по ленте которого загружали/выгружали содержимое склада.
Летом 1986 года, в одно из первых посещений библиотеки музея истории донского казачества, мне попалась брошюрка П.Х. Попова «Герои Дона».
Из неё я и узнал, какое замечательное событие имело место в Новочеркасске 4 октября 1911 года. Что-то в этих цифрах меня насторожило… Ну, конечно! Сработала магия «круглых дат», заложенная с детства. «50 лет Октябрьской революции», «100 лет со дня рождения Ленина» и т.д. Ура, через несколько месяцев событию исполняется три четверти века (ещё один штамп тех лет). И никто, кроме меня, об этом не знает, или, по крайней мере, не помнит… Какую великолепную статью можно сделать на этом материале!
Полистал старые «Ведомости» ― «Донские» и «Епархиальные» за несколько месяцев от указанной даты. Нашлось много интересного и таинственного о поисках и вскрытиях могил героев церемонии. А ведь была ещё и детективная линия с убийством на почве ревности! Мне открылся целый мир, о существовании которого я и не подозревал. Через пару недель, поднакопив информации, решил приступать к написанию статьи.
О выборе газеты для публикации подумал заранее. Работал я в то время корреспондентом газеты НПИ «Кадры индустрии», но понимал, что к политехникам эта тема не имеет отношения. Публиковать статью надо в главной городской газете «Знамя коммуны». Всем горожанам просто необходимо узнать, какой славный юбилей приближается.
С главным редактором «Знамёнки» — Владимиром Николаевичем Михеевым — я был знаком уже несколько лет. Как человек, он мне был симпатичен, как руководителя оценить его не мог. Но Елена Тарасова (Надтока), мой редактор, работавшая ранее под его началом, отзывалась о нём только хвалебными эпитетами, вспоминая его ласковое редакционное прозвище «папашка».
Через несколько дней (нельзя терять времени, юбилей приближается!) в большущем кабинете «папашки» я с воодушевлением рассказывал ему о предлагаемой статье. Владимир Николаевич меня внимательно выслушал и задал неожиданный вопрос: — Почему в газете с названием «Знамя коммуны» не нужно печатать статьи о царских генералах? И сам на него ответил: — Потому, что мы в ней должны рассказывать о наших, советских, генералах. Видя, что я буквально убит его словами, продолжил: — Но ты молодец, тема действительно интересная, думаю, следует ещё поработать с материалами и со временем написать статью. И опубликовать, — он сделал паузу, словно высчитывая в уме, — к 400-летию дома Романовых… В следующий визит в библиотеку музея я узнал, что «папашка» предложил мне подождать всего 29 лет, до 2013 года. Довольно быстро я перестал обижаться на его шутку, поняв, насколько был наивен.
Но материалы, действительно, собрал и (удивительно!) опубликовал большущую статью «Тайна соборной усыпальницы» аж в трёх номерах новой городской газеты «Новочеркасские ведомости» в октябре 1991 года. Конечно же, по старой традиции, приурочив выход статьи на этот раз, к 80-летию перезахоронения в соборной усыпальнице. Радовался, что Владимир Николаевич ошибся в своём прогнозе на 24 года, и мысленно благодарил за добрый совет, данный ветераном журналистики молодому, наивному корреспонденту.
Я и представить не мог, что всего через пять месяцев с ужасом буду глядеть в раскрытые могилы героев моей статьи.
ПОДГОТОВКА КО ВТОРОМУ ЗАХОРОНЕНИЮ
К весне 1992 года обострились отношения между Администрацией города и верхушкой возрождённого пару лет назад казачества. Многие вопросы, накопившиеся за 70 лет Советской власти на Дону, требовали решения. Но каждая из сторон предлагала диаметрально противоположные методы и сроки их решения. Одним из таких камней преткновения стала судьба Атаманского дворца, который казаки считали своим по праву, но Администрация города покидать уютные кабинеты, оставшиеся от Горкома КПСС, не торопилась. Временный компромисс был найден передачей в пользование Атаманскому правлению часть первого этажа здания.
Длящиеся с 1990 года ремонт и реставрация бывшего Покровского (нижнего) храма в Вознесенском соборе неожиданно поддали огоньку в притухшем на время конфликте сторон. Реставраторы, закончив восстановление свода, перешли к полам помещения. За годы его «нецелевого» использования, цементная стяжка раскрошилась и кое-где стали видны стальные листы, перекрывающие гробницы. Узким кругом лиц из числа представителей церкви, реставраторов и казачества было принято решение, не привлекая представителей Администрации, вскрыть захоронения и убедиться, в каком состоянии находятся пять могил.
«1 марта комиссия, сформированная из представителей казачества (в неё вошёл также и судмедэксперт города Ю.Бондарев), приступила к вскрытию погребений. После совершения литии и при скоплении нескольких сотен казаков были приоткрыты усыпальницы. То, что увидели собравшиеся, ошеломило. Могилы были в ужасном состоянии. Вот строки из акта, составленного во время визуального осмотра.
«При вскрытии первой могилы оказалось, что она завалена строительным мусором на уровне фрагментов гроба. В восточной зоне находился череп. Во второй могиле – также строительный мусор, гроб разбит, доски от крышки стоят вертикально, в углу находится берцовая кость. В могиле №3 – только строительный мусор и фрагменты гроба. В четвёртой- также мусор, фрагменты гроба и останки: череп, седалищная кость, ребро и грудной позвонок. Пятая могила засыпана доверху строительным мусором, обломками иконостаса».
На действия комиссии резко отреагировали в Администрации города, заявив, что вскрытие усыпальницы было проведено с нарушением законов. Осуждался тайный характер мероприятия и слишком узкий состав комиссии, без привлечения специалистов, музейных работников и т.д. В результате после периода политических игр, взаимного недоверия стороны достигли компромисса. Верхушка казачества понимала, что устроить новое перезахоронение, достойное имён Донских героев, без городских или областных средств, невозможно. (На совещании накануне торжеств, зам. Главы Администрации А.А.Кобелев сообщал, что собору было выделено 5 млн. рублей для приведения в порядок усыпальницы и площади. Для сравнения на отливку памятника Платову затрачено 827 тыс. руб.). Администрация же, в свою очередь, видела подобное масштабное событие только при самом широком участии казачества. Интересы совпали и закипела работа.
Мне посчастливилось войти в состав новой комиссии, созданной Администрацией города с согласия Совета атаманов. Возглавил её Михаил Шкодин, один из замов главы Администрации, почётным членом стал известный всему городу краевед, страстный знаток и любитель старины, участник Великой Отечественной войны, гвардии полковник запаса Олег Николаевич Лобов, два научных сотрудника музея истории донского казачества Александр Ребров и Сергей Чибисов, представитель городского депутатского корпуса Валентин Предеин, и автор этих строк от Новочеркасских СМИ.
Плановая работа продолжалась, практически, год. Особо запомнилось посещение мастерских, в которых изготавливались новые гробы для славных генералов. Удалось рассмотреть весь сложный и трудоёмкий процесс создания образцов, достойно представлявших отношение нынешнего поколения к славе предков.
Изготовление гробов: все видео-материалы — работы Н.Красникова. https://youtu.be/mXQIx4B66vc
Важным событием стала поездка члена комиссии Сергея Чибисова в лабораторию пластической реконструкции при Институте этнографии и антропологии РАН. Он передал сохранившиеся черепа для идентификации личности погребенных по методу известного учёного М.М.Герасимова.
Ярко запомнился один эпизод. В холодный ветреный день, спеша в усыпальницу, обошёл собор, и у маленьких дверей, ведущих в нижний храм, увидел большую кучу мусора, наваленную рядом со входом. Что-то блеснуло в ней на солнце, я нагнулся и взял крошечный кусочек шитья с генеральского мундира, отливающий золотом нитей.
Вспомнились строчки из воспоминаний Владимира Истомина, описавшего вскрытие семейного склепа Платовых в 1875 году. Кстати, некогда расположенного, практически, на этом месте! «В гробе атамана… кое-где попадались маленькие кусочки высокого шитого воротника, рассыпавшиеся при малейшем прикосновении».
В моих пальцах поблёскивали нити с мундира «Вихорь-атамана». Я поднял голову и посмотрел на стены собора. Там, внутри, с западной стороны, на втором этаже, расположена «Зала для бесед», стены которой украшены росписями, напоминающими потомкам о важнейших событиях из истории Донского войска. На двух картинах изображён граф Матвей Иванович Платов в мундире с высоким шитым воротником. И также блестели на солнце нити золотого шитья, почти двести лет назад, в день закладки Донской столицы и храма Божьего. И снова на этом месте! Словно центр круга жизни, славы и бессмертия этого человека, главная точка на карте, основанного им города.
Пока я пытался выстроить цепочку случайностей, приведшую меня к этому месту, порыв ветра подхватил золотые нити и унёс к памятнику Ермаку…
Из задумчивости вывели два казака, вышедшие из дверей с носилками, полными мусора, извлечённого из могил. Работа по их очистке строилась на поэтапном разборе содержимого усыпальниц, раскладки неподалёку от места раскопок найденных предметов, представляющих научную или историческую ценность. Всё извлечённое тщательно сортировалось, выбрасывался лишь строительный мусор. Помню покорёженный, словно дьявольской силой, фрагмент цинкового гроба, многочисленные деревянные кресты с резного деревянного иконостаса, пожелтевшие странички, вырванные из Евангелия и Псалтыри, фрагменты скорбных и грозных ликов на разбитых иконах, и некогда освещавших эти лики лампад, отблёскивающих ныне острыми краями осколков, и конечно, кости, кости, кости…
Позже все кости будут рассортированы по размерам и составят те самые скелеты, разложенные на белых листах бумаги, с которых я начал свои воспоминания.
СКОРБНЫЙ КОЛОКОЛ
На Дону расцветала сирень…
В сладком хмеле её аромата
Зарождался ликующий день,
Под трезвон Войскового набата
Д. Нечаев
«Новочеркасск» 1954 г.
Ливень обрушился на Донскую столицу в ночь на 15 мая 1993 года. Пышно цветущая сирень в сквере возле задрапированного брезентовой накидкой памятника М.И.Платова склоняла налитые кисти под струями воды. Спешу через сквер к Атаманскому дворцу и уже вижу замершие цепочкой на площади четыре БТР с орудийными лафетами, на которых установлены величественные гробы. На каждой машине — табличка с фамилией генерала.
Для молодых читателей теперь уже необходимо пояснить, что там, где ныне топорщится пошлый фонтанчик с мордами львов, окружённый туями, полтора столетия существовала площадь. И на её брусчатке, а затем асфальте отпечатались следы событий и людей, известных не только всему Дону, но России и миру. Волею очередного градоначальника, вероятно, возомнившего себя решительным преобразователем провинциальной столицы, площадь была превращена в «скверик после сквера» ― нелепое продолжение исторического и, главное, вполне законченного и не требующего расширения, Платовского сквера.
На втором этаже Атаманского — в парадной зале, непривычно многолюдно, тесно, шумно. Запах мокрого шинельного сукна, свёрнутые знамёна, блики на погонах, позвякивание шашек, словно напоминают этим стенам о трагических днях осени 1917, января-февраля 1918 гг.
Выходим с оператором на небольшой балкон. Дождь нещадно лупит по крышкам гробов и руки снова ощущают их величественную тяжесть, вспоминается глухой звук, с которым они устанавливаются на место. Надеюсь, они больше никогда не будут потревожены.
За плотной стеной ливня, словно нерезкий кадр старой кинохроники, вдруг ставшей цветной. У входа в сквер — две одинокие тонкие фигурки кубанцев в бешметах. И словно вспышка из прошлого, фраза из газетной статьи о самоубийстве А.М.Каледина. «После смерти атамана дворец опустел. Распахнуты все двери на первом этаже. Исчез обычный караул, поэтому несколько кубанцев, оказавшихся здесь чуть ли не случайно, взяли на себя охрану дворца». https://youtu.be/qpWXOkLlF-0
Ловлю себя на мысли, что последний раз с этой площади похоронная процессия в собор отправлялась 30 января 1918 года. Прах Донского атамана, генерала от кавалерии Алексея Максимовича Каледина направлялся к месту последнего отпевания. Сегодня останки четырёх славных донцов проследуют этим путём. И больше такого в истории города уже никогда не случится. Атаманский дворец превращён в музей, площадь — в скверик. Ещё одна страница книги судьбы Новочеркасска перелистнулась.
Дождь, наконец, стихает. Водители заводят бронетранспортёры и площадь окутывает сизый туман. Спешат занять рядом с ними свои места казаки с портретами четырёх генералов. Узкой лентой выдвигается траурная колонна на Платовский проспект. По обеим сторонам военнослужащие роты почётного караула с пристёгнутыми к карабинам, штыками. В конце процессии военный оркестр.
Всего несколько десятков горожан наблюдает за церемонией. Дождь, конечно, внёс свои коррективы, но несколькими днями ранее по городу расползлось мнение, что первый день — чисто казачий, а вот второй — для всех. На удивление мало мальчишек, обычно не пропускающих любые действа с участием военных.
На площади Платова строятся коробки казаков, курсантов, кадет, готовясь влиться в траурное шествие. Здесь и зрителей значительно больше, кроме горожан, можно увидеть почётных гостей праздника, приехавших из разных концов страны. https://youtu.be/ZyasG_RuDow
Построение окончено. Атаманы донских округов и представители других казачьих войск рапортуют командующему парадом, Походному атаману Всевеликого Войска Донского, казачьему генерал-майору Ратиеву о готовности к участию в церемонии. В свою очередь, В. Ратиев рапортует о готовности войск атаману Всевеликого Войска Донского В.Каледину. Шествие начинается.
Медленно движется колонна вдоль зданий училища связи. А слева, на другой стороне проспекта, стоят здания, построенные на участке, который М.И. Платов выбрал на плане нового города для строительства собственного дома, который так и не был достроен. Гроб с его прахом проплывает мимо места, где некогда был любимый курган атамана и с которого он любовался возводимым новым городом — его мечтой и гордостью.
И всплывают в памяти слова, сказанные, незадолго до смерти, Матвеем Ивановичем своему другу Сергею Николаевичу Глинке: «Будь Дон счастлив и без меня! Я давно служу, много видел, а Бог видит, каково пробиваться и за себя, и за других. Жизнь — бедовое дело. Завидуют блеску, а что под ним? Про то одна душа ведает».
БТРы медленно вкатываются на площадь. Сырой воздух разрывает мощный, гулкий, словно специально усиленный к сегодняшнему траурному торжеству, удар соборного колокола. Он будет звучать долго, бесконечно долго…
После принятия священной присяги для казаков христианского вероисповедания по тексту от 6 июля 1918 года, гробы вносятся в Вознесенский собор.
Панихиду провёл митрополит Ростовский и Новочеркасский Владимир. Собор заполнен несколькими тысячами молящихся. По окончании панихиды одетые в белые одежды городские священники первым выносят гроб с прахом Преосвящённого Иоанна. За ним останки Платова, Орлова-Денисова, Ефремова и Бакланова. https://youtu.be/hF-XsLqOUvc
Усыпальница ярко освещена. Под пение пасхального тропаря «Христо́с воскре́се из ме́ртвых, сме́ртию смерть попра́в, и су́щим во гробе́х Живо́т дарова́в» гробы один за другим опускаются в саркофаги для вечного упокоения. Склонились многочисленные казачьи знамёна в знак траура, молящиеся осеняют себя крестным знамением.
Усыпальница https://youtu.be/jM9TX1rkgRE
Саркофаги перекрываются узкими стальными листами с ручками в виде колец. Устанавливаются памятные таблички и портреты.
Атман Всевеликого войска Донского В.И. Каледин провозглашает ВЕЧНУЮ ПАМЯТЬ И ВЕЧНУЮ СЛАВУ ГЕРОЯМ ДОНА.
Затем по Соборной площади парадным строем проходят казачьи части.
* * *
Казалось бы, на этом можно закончить. Но, хотелось бы, рассказать ещё об одном эпизоде, практически неизвестном широкой публике.
После состоявшегося перезахоронения работы по реставрации верхнего соборного подвала продолжились. Над пятью саркофагами сделали новую бетонную стяжку и о том, что здесь находятся могилы, напоминали лишь небольшие квадратные таблички с фамилией, именем и отчеством захороненного.
Абсолютно ровный пол в центральной части верхнего подвала и на нём пять табличек. Иногда по памятным датам, связанным с днём рождения или смерти, могли появиться пластмассовые цветы, которые тоже просто лежали на полу возле соответствующей таблички.
Изготовление ограды вокруг саркофагов в середине 90-х годов ХХ века. https://youtu.be/I9W3Au5k0Pw
Затем, в помещении за саркофагами, открыли крестильню (баптистерий). Счастливые отцы и матери, крёстные родители, держащие на руках раскрасневшихся, орущих благим матом младенцев, веселой толпой ходили по верхнему подвалу собора, по месту, где упокоились донские герои. Зачастую обходя, а, порой, и переступая через мешающие проходу таблички. Некоторые об них спотыкались, недоуменно глядя под ноги: «Что тут разложили на проходе?»
Поэтому через некоторое время вокруг четырёх захоронений (саркофаг Преосвященного Иоанна находился левее и не затрагивался посетителями) была сооружена некая ограда, состоящая из четырёх, «под старину», металлических столбиков, соединённых отрезками цепи, весьма скромного вида.
В новом ХХI веке оградку «под старину» заменили на более современные формы. Над саркофагами положили новые, более крупные плиты, добавив воинские звания и даты жизни/смерти захороненных. К сожалению, на плите М.И. Платова допустили ошибку в годе рождения.
И, наконец, были установлены замечательные мраморные надгробья, полностью соответствующие статусу упокоенных здесь славных донцов.
Как сообщил недавно настоятель Патриаршего Вознесенского Войскового Всеказачьего собора отец Георгий (Сморкалов), в скором времени весь пол в усыпальнице будет выстелен мраморными плитками.
Дай Бог, чтобы благодарные потомки, не уставали воздавать должное своим славным предкам!
